Среди насельников Соликамского монастыря за долгие годы его существования были замечательные личности. Прежде всего, расскажем о настоятелях обителей, живших в его стенах.
Как уже указывалось выше, первыми управителями Соликамского Вознесенского монастыря были его вкладчики. Священник Ипполит Словцов в своей статье [38. С. 587] пишет: «Вкладчики, имевшие в руках своих материальные средства монастыря, держали и кормило правления в оном. Если к ним имели большое доверие все жертвователи, то почему же им не пользоваться доверием тех, кои были собраны их волею и содержались их заботами и трудами?».
В 1610 году является первый строитель. Имя его было Аврамий. Время правления Аврамия составляет четыре года – с 1610 по 1613 включительно. После него во главе соликамской братии стоял келарь Максим. Имя его встречалось в документах 1613, 1614 и 1616 годов, в последнем из которых он пишется уже не келарем, а казначеем. В 1615 году в связи с отсутствием Максима монастырем управляли два старца: казначей Гурий и келарь Исаия. Имя Гурия, не упоминаемое в документах в течение двух следующих лет, опять появляется в 1618 году. В 1616 году устройством монастыря, вместе с вышеупомянутым Максимом и келарем Феодосием, занимался строитель Иаков. В 1617 и 1618 гг. монастырем управлял келарь старец Никифор, вероятно тот самый, который в 1613 году ходатайствовал перед царем Михаилом Федоровичем о «новоустроенном» монастыре. После Никифора власть в 1619 году принял Мисаил, бывший первым игуменом. С 1620 по 1622 г. включительно все бумаги писались на имя черного попа (иеромонаха) Максима, именовавшегося строителем. После игумена Мисаила место настоятеля занял игумен Гермоген. Он управлял монастырем четыре года – с 1623 по 1627, в котором имя его теряется и снова появляется черный поп Максим – строитель, бывший таковым до 1632 года. В это время он уже получил сан игумена. В этом сане Максим управлял монастырем одиннадцать лет – с 1632 по 1643 г. Он сразу начал деятельно заботиться об улучшении содержания обители. В том же году он подал челобитную государю Михаилу Феодоровичу, в которой просил об отводе пустой земли в Кунгурском уезде около реки Сылвы, говоря, что «Вознесенский монастырь внове, пашни и крестьян за ним нет и руги им нейдет». Государь отдал монастырю просимую землю; на ней была основана Воздвиженская пустынь по соседству с Рождественской пустынью Пыскорского монастыря [38. С. 590]. Судя по тому, что Максим явился в монастыре 1620 и жил, следовательно, в нем 22 года, ему в последнее время было уже много лет. Вероятно, старость и постоянные труды и заставили его поручить в 1640 году личное ходатайство по делам монастырским доверенному старцу Боголепу Швецову. В отводной памяти 1641 года, за печатью воеводы Дорофея Емельяновича Остафьева, сказано: «По государеву цареву и великого князя указу, что бил челом в прошлом РНИ году (т.е. 1640) июля в 19 день государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии и подал челобитную Соликамскаго Вознесенскаго монастыря вместо игумена Максима старец Боголеп Швецов на Русина…».
После смерти престарелого игумена Максима в 1643 году настоятельство принял игумен Сергий 1-й. В 1644 году Сергий устроил на речке Бабке (в Кунгурском уезде), в Сылвинской вотчине, колесную мельницу, испросив на то разрешение у государя, царя и великого князя Михаила Федоровича.
В 1649 году Сергий передал управление келарю Серапиону, который в том же году был заменен новым настоятелем — игуменом Евфимием 1-м. Времени его управления обителью точно определить нельзя, но можно предположить, что он настоятельствовал не менее семи лет, т. к. имя нового настоятеля, игумена Савватия, встречается уже в 1656 году.
После Савватия, в 1661 году, поступил игумен Никифор. Первой заботой его при вступлении в управление монастырем было желание избавить обитель от оброка, который он вносил за пашни и сенные покосы, находившиеся в Губдорском стане Чердынского уезда. Дело это было начато еще Савватием и кончено Никифором, который свои пашни и покосы в этом стане исключил из книг и окладных записей, а обязался, по мирскому приговору, платить губдорцам, к трем храмам «воском и фимьяном и вином церковным» [38. С. 591], а чтобы впоследствии не было каких «приметок» (прижимок) от земских старост, он обратился с челобитной к государю Алексею Михайловичу, который в 1670 году удовлетворил его просьбу, приказав поступать согласно мирскому приговору губдорцев.
Управление Никифора продолжалось четыре с небольшим года; в июле 1665 года его место занял игумен Киприян. В продолжение пяти лет он разделил власть своего настоятельства с тремя келарями: Артемием, Елисеем и Варлаамом, последний из которых управлял монастырем перед самой смертью Киприяна, последовавшей в конце 1670 года.
Место Киприяна в 1671 году занял игумен Сергий 2-й. По его челобитью 26 ноября 1675 года состоялся именной указ государя и великого князя Алексея Михайловича, которым повелевалось воеводе Ивану Силичу Поливкину, жившему в Кунгуре, «взяв с собою Пыскорского монастыря Сылвинской Рождественской пустыни старожилов крестьян, Кунгурского земского старосту и с понятыми людьми, и бабинских ясашных татар, про вотчинную монастырскую сыскать и по евангельской заповеди в правду разобрать» — что и было сделано воеводою Поливкиным в пользу Сергия. Игумен Сергий 2-й кончил спор о бабкинской мельнице, основанной и устроенной Сергием 1-м [38. С. 589].
Преемником Сергия, правившего монастырем до 1677 года, был игумен Евфимий 2-й. Поступив настоятелем в 1677 году, в 1678 он уже сдал свою должность новому настоятелю игумену Ермиллу. Этот настоятель управлял монастырем в течение шест лет, с 1678 по 1684 г. включительно. Правление Ермилла примечательно тем, что в то время монастырь имел значительный денежный запас, которым настоятель располагал по своему усмотрению. Лишние деньги он отдавал нуждающимся для разных целей, взимая за это или проценты, или другие какие-либо приношения. Например, в 1681 году Ермилл отдал Соликамскому посадскому человеку Димитрию Алексееву Кормщикову «двести рублев денег московских, ходячих прямых без приписи» и взял с него за это кабалу на право пользования его пожней. Ермилл имел в 1682 году конфликт с архимандритом Пафнутием, настоятелем Пыскорского монастыря, размежевавшим все дачи своей обители. Впрочем, дело это разрешилось миром. «Они, говоря меж себя, промеж землями обоих монастырей на верху Чашкина озера», прилегавшего к Дедюхину, размежевали сии земли, и тем положили конец ссорам за владение пашнями и покосами [38. С. 589].
В 1684 году, пред самым Рождеством, Ермилла сменил игумен Варсонофий. Тринадцатилетнее управление и постоянная неутомимая деятельность делают его одним из лучших настоятелей Соликамского монастыря. В первый же год его управления в монастырской жизни был наведен строгий порядок. Для каждого послушания Варсонофием был назначен особый начальник-старец. Так, кроме обыкновенных в прежнее время келаря и казначея, при Варсонофии учреждены были старцы: кладной, больнишной и проч. Число одних этих начальственных старцев, из которых каждый имел под началом своих прислужников, простиралось до десяти. Выплачивая небольше суммы денег жителям Соликамска и окружных селений, Варсонофий приобрел для монастыря много сенных покосов и пашенных земель. Дельно и основательно написанной челобитной Варсонофий возвратил монастырю Кондаковскую землю, которую при его предшественниках забрал в свои руки усолец Фомка Тохтуев. Опасаясь подобных претендентов на монастырские угодья и желая в будущем избавить монастырь от придирок завистливых и недоброжелательных людей, Варсонофий предпринял поездку в Москву. Личным ходатайством своим перед великими государями Иоанном и Петром Алексеевичами, Варсонофий в первый же год своего управления испросил высочайшее подтверждение всех прежде жалованных грамот на владение разными угодьями [38. С. 591].
Преемником его был не менее деятельный игумен Силивестр, управлявший монастырем с 1697 по 1711 г. Настоятельство Сильвестра памятно для монастыря тем, что во время его была начата и кончена постройка каменной Вознесенской церкви с придельной Благовещенской. Он присутствовал при освящении этих церквей – памятников его деятельности на пользу монастыря.
В 1712 году встречается уже имя нового настоятеля игумена Питирима. Сколько времени он управлял монастырем, точно не известно; если же считать те годы после 1712, в которые нет указаний на других настоятелей, то можно считать, что он управлял монастырем семь лет, т. к. в 1720 году появляется настоятель игумен Матфий, в том же году замененный игуменом Макарием.
О Макарии известно, что он настоятельствовал с 1720 по 1739 год. Быть может, он был настоятелем и после этого, так как до 1759 года не встречается в документах имени другого настоятеля, но утверждать этого нельзя, так как нет в это время и имени Макария. За 19 лет своего управления Соликамским монастырем Макарий выстроил каменную больницу, каменную же церковь в два этажа с колокольней, с двумя престолами во имя Михаила Малеина и апостолов Петра и Павла, монастырь обнес каменной оградой. При Макарии братия монастыря только за один 1737 г. пополнилась тринадцатью вновь постриженными монахами [38, С. 591].
Последним известным по документам настоятелем монастыря Соликамского в продолжение 170 летнего периода его существования был игумен Николай. Имя его встречается в Соликамском летописце под 1759 годом, где сказано, что он был первым и первенствующим присутствующим открытого тогда в Соликамске духовного правления.
Здесь статья о. Ипполита Словцова имеет небольшой пробел, который, однако, очень важен для понимания истории монастыря в конце XVIII века. Упомянув игумена Николая, управлявшего Соликамским Вознесенским монастырем в 1759 г., о. Ипполит пишет, что он был, видимо, последним настоятелем перед тем, как обитель была выведена за штат. В архиве монастыря среди документов, привезенных вятичами, находится важный документ времени переезда монастыря в Соликамск – 1795 года: «Ведомость сочиненная о находящемся в штатном третьего класса Соликамском Истобенском монастыре игумене Иерониме» [Приложение 4], из которого видно, что он, еще будучи иеромонахом, возглавлял в 1764 – 1775 гг. заштатный Соликамский Вознесенский монастырь и передал дела по управлению обителью Пыскорскому архимандриту Симону, переведенному с братией в Соликамск.
В архиве монастыря сохранилась также «Опись в силу присланнаго Ея Императорскаго Величества из Духовной Преосвященнейшего Лаврентия Епископа Вятскаго и Великопермскаго Консистории сего 1775 года Иуня 8 дня указу бывшего Соликамскаго Вознесенскаго мря всему церковному и монастырскому и вновь построенному при строителе иеромонахе Иерониме всякому имуществу сочиненная оным строителем иеромонахом Иеронимом и Соликамскаго духовнаго правления присутствующим священником Григорием Квашниным, по которой в силу присланнаго из оной консистории того года июня 8 дня указу все означенное имущество отдано в ведомство и распоряжение ставропигиальнаго Пыскорскаго монастыря в Соликамской Вознесенской монастырь переведеннаго отцу архимандриту Симону и что именно отдано за подписанием по листам означенных строителя иеромонаха Иеронима и священника Григория Квашнина на 28 листах и одной странице. Значит, ниже сего именно 1775 го года сентября 4 дня» [8. Л. 1 – 28 об.]. Интересно, что в числе имевшихся в обители икон были образа, написанные самим иеромонахом Иеронимом: на диаконских дверях первомученика Стефана и пророка Аарона, и мучеников Евстратия, Авксентия, Евгения, Мардария и Ареста. Проходя в дальнейшем различные послушания в монастырях Вятской и Великопермской епархии, игумен Иероним в 1777 г. стал настоятелем Истобенского Свято-Троицкого монастыря, и когда выяснилось, что строения его ветхи, а отремонтировать их нет возможности и проще перевести обитель на новое место, настоятель попросил епархиальные власти и Св. Синод перевести братию в стены хорошо известного ему Соликамского монастыря. Понятной становится также переписка игумена Иеронима с Пыскорско-Пермским настоятелем – архимандритом Ювеналием – по поводу движимого имущества и колоколов Соликамского Вознесенского монастыря [Приложение 11], увезенных пыскорцами в Пермь, и о земельных угодьях, унаследованных от Соликамского монастыря сначала Пыскорской обителью, а в дальнейшем – Пермским Архиерейским домом. Игумен Иероним знал, что он передал во владение пыскорской братии в 1775 г., и представлял, что было вывезено в Пермь. Вернуть ризницу, колокола и угодья не удалось, и игумен Иероним обратился к жителям Соликамска с трогательной просьбой о возрождении колокольного звона обители (приводится с сохранением орфографии оригинала):
«Города Соликамска почтенные господа купцы и все Соликамскаго гражданства благочестивое общество – Сколь желательно вам всему благочестному обществу сие было, чтоб по переведении Пыскорского монастыря в Пермь здешний, или лучше сказать ваш Соликамский монастырь паки видеть в нерушимом состоянии, в чем как вы сами видите и благоволил Господь исполнить желание сердца вашего, ибо сей монастырь по монаршему благоволению наперед ин будет нерушим; а наш оной по зависти некоторых недоброжелателей несколко опустошен, однако хотя и невдруг все Господь исправит, в чем я ваше благочестие господа граждане не хотя утруждать и просит в малом сем помощи вашей, ибо могу я за помощию Божиею помалу исправится, но как мне необходимая вашего благочестия просита помощи состоит нужда то есть в построении двух колоколов, перваго в 50 пуд, а втораго – в 25 пудов, на которые вознадобны суммы более тысячи рублей, и как оные колокола без общественной вашей помощи я строить на собственной монастырской кошт не в состоянии, а намерение мое есть, чтоб оные непременно исправить сего лета, и для того прошу я всех граждан, и всего благочестиваго вашего общества, да благоволит дать мне о сем на строение вышеписанных колоколов руку помощи, и кто что по силе и возможности усердия своего пожалует прошу записывать в книгу сию:
О сем вашего благочестнаго общества и всего чеснаго и христолюбиваго гражданства проситель Соликамскаго Истобенскаго Троицкаго монастыря игумен Иероним. 1795 г. 20 февраля» [9. Л. 1 — 2]. Для сбора пожертвований была выдана специальная книга.
В 1775 г. в стены заштатного Соликамского монастыря была переведена по указу Св. Синода братия Пыскорского 2-го класса ставропигиального монастыря.
В течение восемнадцатилетнего периода, с возрождения до вторичного упадка Соликамского монастыря, в нем было три настоятеля. Так как монастырь Соликамский в это время по правам, дарованным Пыскорскому, именовался ставропигиальным, то все три настоятеля были архимандритами. Первый, Симон, переместившийся в него с Лысвы, пробыл только один год, 1775 по 1776. В этом году в Соликамский монастырь из Далматовского был переведен архимандрит Иакинф.
Иакинф, мирское имя его неизвестно, родился в 1723 году в семье священника Тобольской епархии Андрея Кашперова. Воспитывали его отец и брат, протоиерей Березовский. Он принял священство, и, овдовев в 27 лет, будучи бездетным, пожелал монашества и был пострижен 18 июня 1850 г. митрополитом Сильвестром (Словацким). В первый же год после своего пострижения он сделался самым приближенным и доверенным лицом митрополита. В 1750 году назначен казначеем, а в 1751 – поставлен экономом Тобольского Архиерейского дома. В 1753 г. митрополит посвятил его в игумена и поставил настоятелем Кондинского Троицкого монастыря. 12 марта 1775 года Иакинф был уже архимандритом и настоятелем Междугорского Иоанновского монастыря. Так как этот монастырь был приписным к Архиерейскому дому, то Иакинф, числясь его настоятелем, проживал в Тобольске и нес послушание эконома при Архиерейском доме. Кроме того, по поручению Павла, последнего митрополита Тобольского, он до 1762 г. был заведующим делами Тобольской духовной консистории. В этом году архимандрит Иакинф переведен настоятелем в Далматовский монастырь, а оттуда через 12 лет в 1776 г. в Соликамско-Пыскорско-Пермский. По замечанию летописца, он был «нраву жестокого». Портрет его, висевший в кельях настоятеля Соликамского монастыря, по мнению современников, свидетельствовал о суровости и даже злости.
Архимандрит Иакинф был свидетелем и участником таких страшных событий в российской истории, как Пугачевский бунт. В архиве Далматовского монастыря в XIX в. еще хранилось дело, из которого было видно, что Иакинф, будучи настоятелем Далматовского монастыря и закащиком (благочинным) 50 церквей, «Басманского попа Иллариона Задорина и Пышминского диакона Алексея Попова наказал плетьми и принудил в окровавленных одеждах совершать Литургию». Высеченные каким-то образом дошли до Петербурга и лично жаловались Св. Синоду. Потом также был в Петербурге письмоводитель монастыря Далматовского Андрей Мерзляков и жаловался лично государственной коллегии экономии на то, что Иакинф, «возлагая на служителей труды, превышающие человеческие силы, при обзоре работ бьет нещадно плетьми за неисполнение». Из Соликамского монастыря в 1788 г. от монахов и служителей поступила в Св. Синод жалоба, что настоятель монастыря, кроме неумеренной и жестокой взыскательности за ошибки, позволяет себе и злоупотребление в монастырском хозяйстве, содержа за счет монастыря собственных 40 лошадей.
В 1791 г. монахи и служители неоднократно являлись в Пермь с жалобами на неумеренную строгость Иакинфа. Дело о первых двух жалобах из Далматова разбирала Тобольская Духовная консистория и признала их клеветой на архимандрита Иакинфа. По жалобе из Соликамска Св. Синод назначил комиссию, членами которой с духовной стороны были архимандрит Верхочепецкого монастыря Димитрий и Соликамский протоиерей Симеон Черкалов. Комиссия эта нашла, что жалоба составлена «затейливо, из побуждений недоброхотства», и потому решением Св. Синода двое иеромонахов-доносчиков расстрижены, а прочие, с запрещением священнослужения, разосланы по разным монастырям. Служителей наказали плетьми. Пермское наместничество, которому неоднократно жаловались в 1791 г. монахи и служители, возвращало жалобы по месту служения с замечанием настоятелю, что строгость его переходит границы и советовало «растворять ее благоснисхождением». Как встречал Иакинф строптивых, история молчит.
Составитель Истобенской летописи пишет в начале своего рассказа следующее: «Отец архимандрит, будучи, сколько мне известно, совершенно монашеского жития, в подчиненных ему не мог терпеть ни пьянства, ни малейшей лжи, не пропущал также каждаго поступок без возмездия, а сим приобресть мог от маломыслящих наименование неумеренно строгим» [39. С 15]. Летописец также замечает, что поведение некоторых монашествующих и служителей само «по себе требовало такового с ними обхождения» [Там же]. Если хотя бы половину из тех жалоб, которые приносили на Иакинфа в Св. Синод, государственную коллегию экономии и Пермское наместничество, принять не за клевету и не «затейливо по недоброхотству составленные», если хотя бы наполовину верить составителю Истобенской летописи, проникнутому уважением к Иакинфу и, однако, утверждавшему, что требовалось строгое обращение с братией, то понятно будет, почему в Соликамский монастырь приглашены были такие люди, как Геннадьев и Бурцев с товарищи, ясно будет, почему на крик Иакинфа и на выстрелы Геннадьева никто не явился, а все спали, как заколдованные. В монахах Пыскорского монастыря, при их многочисленности и богатстве, еще задолго до Иакинфа, при архимандрите Иусте, начали развиваться пороки, нетерпимые в монашестве — объядение, пиянство и праздность. В 1762 г. Св. Синодом было строго предписано архимандриту Никифору искоренить эти пороки; но, вероятно, ни он, ни архимандриты Леонид, Амвросий и Симон, преемственно управлявшие Пыскорским монастырем, не смогли пресечь это зло, и оно было принесено в Соликамский монастырь и встретилось с твердым характером Иакинфа, который терпеть не мог пьянства.
Строгость ли управления монастырем, заставлявшая братию несколько раз писать правительству доносы на Иакинфа, что увидим ниже, жестокий ли нрав, который приписывают ему современники, и который усиливал вражду в недовольных, богатство ли его, которому приписывали баснословные размеры, или все это вместе взятое, подало недовольным повод к заговору против него, точно сказать нельзя. Следственное дело не дает ответа на эти вопросы.
Вот как описывает современник историю убийства архимандрита Иакинфа: «Некто Андрей Геннадьев, крестьянин Пыскорского села, еще в 1790 г. замыслил и решился ограбить и убить архимандрита. Родной брат его, Иван Геннадьев, служил в монастыре писарем. Андрей часто ходил к нему и встречался там с монахами, собиравшимися к подьячему для разных пересудов о строгости настоятеля для составления на него доносов. Здесь он узнал, в каком нерасположении Иакинф находился у братии, и как сильно она желала любым способом избавиться от своего жестокого начальника. И недовольные монахи, и писарь Иван Геннадьев, узнав по горькому опыту, что доносами на архимандрита ничего не поделаешь, решились на самое крайнее средство: через писаря доставлен был Андрею Геннадьеву даже план расположения настоятельских келлий. Получив такую поддержку со стороны починенных Иакинфа, Геннадьев занялся приведением своего замысла в исполнение. Помощниками его были Семен Бурцев, Стефан и Михайло Фотиевы и Андрей Борисов – все пыскорцы. После трех нерешительных, сделанных в разные времена, попыток, наконец ночью 31 января 1793 года было окончательно решено совершить задуманное преступление. С вечера отправившись из Пыскора на паре лошадей с огнестрельным оружием, тесаками, топорами, огнивом и свечей, злодеи в самую полночь подъехали к монастырю и, оставив при лошадях Михайла Фотиева с заряженным ружьем, четверо сообщников под предводительством Андрея Геннадьева перебрались по сугробам снега через монастырскую стену в ограду. Увидав в церкви огонь, они отрядили к дверям ее Борисова, а Стефана Фотиева послали сбить замок с западных ворот, готовя, таким образом, свободный путь к отступлению, если бы кто-нибудь из братии монастыря или жителей города помешал им кончить свое дело. Оставшись, таким образом, вдвоем, Геннадьев и Бурцев вошли в корпус келлий настоятельских, притворив палками двери братских келлий. Здесь остановила их сосновая дверь непомерной толщины и прочности. Не желая производить преждевременного шума, если бы разламывать дверь, они оставили ее и взобрались на балкон, примыкавший к крыльцу, ведущему из кельи настоятеля. Окна, выходившие на балкон, были без решеток. Геннадьев и Фотиев, не думая много, быстро выломили одну раму и вскочили в гостиную настоятеля. Здесь, достав огня, они в недоумении остановились: не знали, которыми из двух дверей, бывших в гостиной, попасть в спальну архимандрита. Вероятно, плохо изучили они план расположения комнат. Но на стук, произведенный вышибленною рамой, архимандрит вскочил с постели и, услышав шаги ходящих в гостиной, вскричал: «Кто там?». Этим он сам себя выдал: крик его вывел из недоумения злодеев и указал им те двери, в которые нужно было наступать, чтобы добраться до настоятеля. Бурцев тотчас же бросился к этим дверям, но архимандрит, не потерявший пока присутствия духа, успел схватить бывший у него нож и припер им дверь: обыкновенный запор не выдержал бы напора сильного разбойника. Тщетно Бурцев в бешенстве рубил дверь тесаком: архимандрит крепко держал оную и не давал отворить, громко призывая на помощь о. казначея и о. Василия. Геннадьев в то же время два раза успел выстрелить в дверь, но безуспешно – раз пистолет разорвало, раз пуля прошибла дверь, не задев архимандрита. И ни крик, ни выстрелы, которые слышал за воротами монастыря караульный у лошадей Михайло Фотиев, не достигли слуха живших в монастыре и не вызвали никого на помощь бедному старцу… Прав был Иван Геннадьев, когда уверял злодеев в совершенной безопасности со стороны монастырцов… Видя, что с дверью будет длинная история, Геннадьев, к которому присоединился уже Стефан Фотиев, сбивши замок у западных ворот, смекнул, что в спальну можно проникнуть другим путем. Ему представилось очень ясно, что с балкона одно окно ведет в спальну настоятеля. Озаренный этой мыслью, он выскакивает на балкон с рогатиной, из предосторожности взятой им от караульны монастырской, вышибает раму у окна спальны. Теснимый с двух сторон, не имея никакой помощи от своих подчиненных, Иакинф забыл опасностью грозящую дверь и бросился к угрожавшему смертью окну. В это время Бурцев, напором плеча отворив дверь, схватывает его сзади, повергает на пол и, закрыв рясою лицо, придавливает грудь коленом. Геннадьев и Фотиев чрез окно ворвались в спальну и, достав огня, требовали деньги у несчастной жертвы, понуждая в то же время Бурцева поскорее кончить дело: убить архимандрита… Тщетно Иакинф говорил злодеям: «Возьмите все. Я родился не с деньгами», — тщетно просил пощады, тщетно молился, участь его была решена: ему нужно было умереть. Геннадьев и Фотиев, разломав сундуки и выбрав из них, что нужно, приступили снова к Бурцеву с требованием, чтобы он не оставлял Иакинфа в живых. Бурцев отзывался, что ему нечем убить его (это он подтвердил на допросе, говоря, что это была только отговорка, а в сущности ему не хотелось действительно поднимать руки на беззащитного старика), но Фотиев подал ему топор. Бурцев двумя ударами обуха по черепу Иакинфа покончил жизнь его. Удары были так сильны, что мозг разлетелся в стороны… Однако он не удовольствовался этим, а отрезал у убитого им еще ухо и положил к себе в пазуху. Таким образом получил мученическую кончину высокопреподобный отец священно-архимандрит Иакинф, имея от роду 70 лет, монашеского жития 42 года, оставя имевших к нему достопамятное уважение почтенных сограждан с сердечным сожалением желания их вечной ему памяти» [39. С. 18 — 21].
По смерти Иакинфа настоятелем монастыря стал архимандрит Ювеналий. Он прибыл в Соликамск 16 августа 1793 г. из Ростовского монастыря преподобного Авраамия. Это был последний настоятель архимандрит из числа трех, из которых первый принес Соликамскому монастырю счастье, второй обагрил его своею кровью, а третий вывел из него братию, богатство и благоденствие, оставив его в запустении, как бы в наказание за насильственную смерть своего предшественника.
Опустевшие стены Соликамской обители в декабре 1795 г. заняла переведенная в Соликамск братия Истобенского третьеклассного Свято-Троицкого монастыря.
Говоря о настоятелях монастыря Соликамско-Истобенского, нужно отметить, что большинство из них занимали различные должности при архиерейской кафедре и семинарии, и бывали в монастыре только наездом, на короткое время, а управляли обителью через старших иеромонахов или казначеев. От этого братствующие, по выражению о. Ипполита Словцова, «не имея над собой главы, отвыкли от субординации и впали в крайнюю распущенность» [39. С. 33].
Первым настоятелем Соликамско-Истобенского монастыря был игумен Иероним, управлявший монастырем с 1795 до 1801 г. В этом году игумен Иероним, по старости лет, преосвященным Иоанном, первопрестольником Пермским, был уволен от настоятельства с оставлением на жительство в том же монастыре. Вместе с увольнением он получил от Преосвященного право пользоваться половинным окладом жалования и половиной доходов. Помнившие этого старца, убеленного сединами, уверяли, что он был неутомим в богослужениях. Он постоянно служил то в монастыре, то в приходских церквах Соликамска, отправляясь туда по первому приглашению и всегда пеший [39. С. 31].
После увольнения за штат игумен Иероним передал дела по управлению монастырем казначею иеромонаху Платону, который выполнял обязанности настоятеля до половины 1806 г. В это время в монастырь прибыл настоятель игумен Никандр. В Указе Пермской Духовной консистории от 19 января 1802 г. читаем: «Вы, отец игумен Никандр, в силу резолюции покойного Преосвященного Иоанна, епископа Пермского и Екатеринбургского, должны управлять одним Соликамским Истобенским Троицким монастырем, где и жить вам велено» [4. Л. 29]. До поступления на это место игумен Никандр нес послушание эконома при Пермском Архиерейском доме и комиссара при семинарии с 1803 по 1806 год, когда по прошению от оной был уволен, а по выезде из монастыря снова служил комиссаром по 1810 г. Вероятно, игумен Никандр еще некоторое время был занят делами в Пермском Архиерейском Доме, а монастырем управлял казначей иеромонах Платон.
Преемником Никандра был игумен Гавриил, в миру Василий Наумов. Родился он в Пермской епархии в семье священника села Кривецкого, обучался в Вятской семинарии, по окончании курса в которой был сначала диаконом в селе Ильинском, потом священником в селе Дубровском, и, наконец, в Мотовилихинском заводе. Здесь в 1802 г. он овдовел и тогда же поступил в Пермский Архиерейский дом в искус монашества; в том же году определен присутствующим Пермской Духовной консистории, а в следующем – членом правления семинарии. В феврале 1803 г. пострижен в монашество с именем Гавриила, а в марте произведен в игумена, с назначением настоятелем Далматовского Успенского монастыря. Числясь здесь по 1809 г., игумен Гавриил занимал разные должности при семинарии. Был учителем пиитики, риторики, философии, толкователем Богословия, префектом, библиотекарем, исполняющим обязанности ректора семинарии. Св. Синод указывал преосвященному Иустину на игумена Гавриила, как на кандидата на должность ректора семинарии, но за смертью его этого не произошло. Он скончался в июле 1812 г., проходя после настоятельства, вторично, службу при семинарии. Хотя игумен Гавриил с назначением настоятелем в Соликамск и не оставлял своих должностей в семинарии и поэтому бывал в монастыре только наездом, однако деятельность его по внешнему устройству обители не уступала деятельности его предшественника.
Настоятельство от игумена Гавриила принял игумен Иннокентий. В миру имя Иннокентия было Иаков. Он был сыном причетника Пермской епархии Максима Коровина. По окончании курса Пермской семинарии в 1805 г. он остался при семинарии, занимая должности наставника сначала под именем Якова Коровина, потом в сане иеродиакона, иеромонаха и игумена под именем Иннокентия. Он был преподавателем пиитики, риторического класса, высшего грамматического класса. В сане игумена он был определен членом семинарского правления и инспектором семинарии. Монастырем игумен Иннокентий управлял с 1813 по 1824 г. Поступив на должность настоятеля, он горячо принялся за продолжение начатого его предшественниками, но, проживая в Перми и занятый по должности в семинарии, он не мог действовать так успешно, как желал бы. Распоряжения его не всегда верно приводились в исполнение. Управление монастырем лежало во время его настоятельства в основном на управлявшем монастырем казначее иеромонахе Тихоне. От этого дела шли медленно: начавшиеся при вступлении в управление едва были кончены при сдаче настоятельства, т.е. тянулись с 1813 по 1824 год [39. С. 21]. В 1824 г. игумен Иннокентий, возведенный в сан архимандрита, получил новое назначение: он определен законоучителем в кадетских корпусах, потом посвящен был в сан епископа Дмитровского, викария С.-Петербургского. Отсюда его переместили в Курск на епископскую кафедру. Затем в сане уже архиепископа он был определен в Житомир с назначением архимандритом Почаевской лавры. По дороге в Орел на архиепископскую кафедру он скончался от апоплексии [39, С. 32].
Дела по настоятельству Иннокентий передал иеромонаху, а потом вскоре игумену, Павлу. Павел, в миру Петр Мутин, был священником, овдовев, решил принять постриг. Иеромонахом Павел служил во всех монастырях Пермской епархии: сначала был в Далматовском, потом в Верхотурском, затем в Пермском Архиерейском доме, и, наконец, в Соликамском монастыре. Уже здесь он получил игуменство и настоятельство. О действиях этого настоятеля, управлявшего монастырем более 8 лет, нет никаких данных.
Игумен Павел передал настоятельство в 1832 г. игумену Илие, поставленному в сан 6 августа 1832 г. В миру его имя было Иоанн Матвеев. По окончании курса в Пермской семинарии он долго был священником, а потом протоиереем при Пермской Богородицкой церкви и законоучителем гимназии. Илья, управлявший Соликамским монастырем с 1832 по 1839 г. включительно, сначала в сане игумена, а потом с 1834 г. в сане архимандрита, не мог лично заботиться о нуждах монастыря. Занимая также должность епархиального миссионера, он не только не жил в монастыре, но бывал в нем очень редко, и то на короткое время, постоянно разъезжая по разным церквам епархии. При такой деятельности архимандрит Илия мало занимался делами монастыря, и управление лежало на казначее иеромонахе Макарии, который официально назывался управляющим монастырем. Главный труд, занимавший Макария, заключался в хлопотливом деле размежевания монастырских земель и дач, для чего нужно было собрать в архиве и привести в порядок все старинные купчие, закладные, кабальные и данные, в разные времена приобретенные монастырем от многих вкладчиков. Дело сложное, требующее не только усердия, но и умения, приобретаемого долгим опытом. Надо отдать должное управляющему Макарию — он с честью и бескорыстием потрудился на этом поприще.
После смерти архимандрита Илии, последовавшей 2 ноября 1839 года, настоятельство в Соликамском монастыре принял игумен Анатолий, прибывший в Пермскую епархию из Владимирской, по вызову Преосвященного Аркадия; он управлял монастырем с 1840 по 1848 год. Занимая, как и его предшественник, должность миссионера и живя постоянно в Перми, как член консистории и духовник архиерейский, игумен Анатолий, тоже не мог заниматься монастырскими делами и управлял ими при посредстве казначеев иеромонахов Вонифатия и Митрофана.
В 1848 году управление монастырем поручено было в то время игумену, а потом уже архимандриту Алексию. Архимандрит Алексий, в миру Аверкий, по окончании курса в Уфимской семинарии был священником в селе Камбарке. Лишившись в молодости жены и имея только маленькую дочь, он отдал ее на попечение родственников и переехал в Пермскую епархию, где занимал должность учителя сначала в Далматовском, а потом в Верхотурском монастырях; в сане игумена он был определен настоятелем Соликамского монастыря (1848 г.) и присутствующим консистории (1849 г.).
Преемником архимандрита Алексия в 1864 г. указом Св. Синода от 14 февраля за № 764 был назначен священник Введенской церкви Тагильского завода Иоанн Гуляев, 12 июня того же года принявший монашество с именем Иоанникий. В сане иеромонаха он управлял монастырем до 21 февраля 1865 г., когда по указу Св. Синода за № 232 от 25 января 1865 г. был возведен в сан архимандрита.
Преемником архимандрита Иоанникия 29 сентября 1888 стал эконом Пермского Архиерейского Дома иеромонах Тихон (Рублев). В 1889 он был возведен в сан игумена. Казначей монастыря иеромонах Григорий так описал деятельность отца Тихона: «Прежде всего твоими трудами и заботами положено начало доброго иноческого жития; с самого начала твоего вступления в обитель ты завел во всем строгий порядок. Богослужение в храме начало совершаться со всею точностью устава… Ты установил монашеское вечернее правило, в короткое время собрал монашествующую братию, благодаря твоей неутомимой благотворительной деятельности обитель все более благоукрашается; главный Свято-Троицкий храм заново обновлен и украшен тобою священными изображениями, равно и другие монастырские храмы украшены благолепно. Ризница… вся почти новая и весьма ценная. А всего более ты всегда носил в душе и почасту высказывал в беседе с нами назидания, как вести иноческое житие. Ты своею строго-благочестивой жизнию и своею глубоко-благоговейной молитвой подавал нам разительный пример. Мы видели в лице твоем доброго наставника и руководителя» [35]. Труды его по внешнему и духовному благоустройству обители, высокая духовность «настолько привлекли к себе сердца граждан Соликамска, что как городское общество, так и вся Соликамская интеллигенция и местное духовенство, осязательно убедясь в этом, возбудили в 1893 г. ходатайство чрез Пермское Епархиальное начальство пред Св. Синодом о возведении его в сан архимандрита» [Там же]. Ходатайство было удовлетворено.
18 ноября 1903 г. по указу Св. Синода за № 11185 в Пермскую епархию для помощи правящему архиерею был назначен викарный епископ с именованием Кунгурским. Местопребыванием епископу Павлу определили Пермский Архиерейский Дом и поручили ему же управление Соликамским Свято-Троицким монастырем на правах настоятеля. Занимавшего эту должность архимандрита Тихона переименовали наместником монастыря [16. Л. 61].
В ноябре 1904 г. Архимандрит Тихон просил Епархиальное начальство о переводе в Нижегородскую епархию настоятелем Арзамасского монастыря [17. Л. 12 об.]. Просьба была удовлетворена, и в конце января 1905 г. жители Соликамска провожали о. архимандрита к новому месту служения. Городской голова С.С. Рязанцев зачитал Адрес от граждан г. Соликамска, а благочинный 1-го округа Соликамского уезда священник Андрей Сергеев – Адрес от градо-Соликамского духовенства. Проникновенное слово от лица братии монастыря произнес казначей иеромонах Григорий. Провожавшие пожелали отцу Тихону Божией помощи на месте нового служения и поднесли на память о служении в Соликамске золотой наперсный крест, украшенный «аквамаринами, золотистыми топазами, хризолитами и другими драгоценными камнями уральской горной породы; в середине креста, где должно быть распятие Иисуса Христа, вложено художественной работы изображение Нерукотворенного образа Спасителя. На оборотной стороне вырезана надпись: «Глубокоуважаемому отцу архимандриту Тихону от почитателей г. Соликамска на молитвенную память. 30 января 1905 года»» [35]. Жители Соликамска высоко оценили деятельность о. архимандрита за время его служения в Соликамском монастыре.
20 января 1905 г. по указу Св. Синода за № 500 [41] епископ Павел был переведен викарным Глазовским епископом в Вятскую епархию и освобожден от управления Соликамским монастырем, поэтому с февраля 1905 г. обителью временно управляли казначей иеромонах Григорий, а с 18.02.1906 по 8.06.1907 – иеромонах Иероним. В 1907 году в жизни монастыря произошло большое изменение: вследствие ходатайства епископа Пермского и Соликамского Никанора по Указу Св. Синода от 12 января за № 240 Соликамский Свято-Троицкий монастырь возведен на степень второклассного с общежитием. Содержание от казны оставлено прежним – 754 рубля 26 копеек в год.
В августе 1907 г. иеромонаха Иеронима сменил вернувшийся из Нижегородской епархии архимандрит Тихон. 27 августа Указом Пермской Духовной Консистории за № 10953 он утвержден настоятелем монастыря [18. Л. 73 ]. Преемником его 9августа 1909 г. был назначен эконом Пермского Архиерейского дома архимандрит Хрисанф (Клементьев).
При учреждении 1 июля 1916 г. Соликамского викариатства новоназначенный Священным Синодом викарный архиерей — епископ Сергий (Лавров) получил также должность настоятеля Соликамско-Истобенского Свято-Троицкого мужского монастыря. Архимандрит Хрисанф с этого времени в послужных списках братии фигурирует как «заведывающий монастырем» [19. Л. 282]. Преемником епископа Сергия в феврале 1917 г. стал епископ Феофан (Ильменский). В Приложении 21 приведены копии документов о его хиротонии. Епископ Пермский и Кунгурский Андроник в своей речи при вручении архипастырского жезла новопоставленному Соликамскому викарию Феофану пророчески упомянул о «высоте и трудности служения архиерейского, которое в настоящее время более, чем когда-либо, вполне должно быть приравнено к исповедничеству отцов и учителей первых времен Церкви Христовой. Ибо не о наших ли последних временах прорицал св. апостол Павел, говоря, что тогда отступят неции от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию (1 Тим. 4.1 – 2), что тогда здравого учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся (2 Тим. 4.3 – 4), когда вси хотящии честно жити о Христе Иисусе, гоними будут. Лукавии же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прельщающе и прельщаеми (2 Тим. 3.12 – 13)». Слова, обращенные архиереем, вскоре претерпевшим мученическую кончину за веру Христову, к своему преемнику, последовавшему за Владыкой Андроником крестным путем. Архиепископ Пермский и Кунгурский Андроник и викарный епископ Соликамский Феофан прославлены Русской Православной Церковью в лике святых на Соборе 2000 г. Но вернемся к речи Пермского святителя на хиротонии. «Прежде всего приими в свою архипастырскую любовь тех, для которых апостольствовал здесь наш равноапостольный первосвятитель Стефан Великопермский. Разумею народ пермяцкий. Но… пермяки в значительной степени остаются мало просвещенными светом евангельским, мало наученными знанию веры и обычаев жизни христианской… Вот вместе с своими сотрудниками на ниве Христовой и сделай все, чтобы научились они знать веру Христову и жизнь по ней, оставивши всякие предрассудки древняго темнаго язычества… Там на севере есть такие дебри раскола, полные скрытых скитов… нет там архиерейского глаза, отсюда же редко туда он мог достигнуть. Да устремишься ты туда к этим в темноте сидящим людям, Кровию Христовою искупленным… всех под криле Святаго Духа собирая и воодушевляя на чистое во смирении хождение пред Богом… апостольство твое среди пермяков и старообрядцев успешно и прочно будет только тогда, когда ярко будет светить огнь любви и ревности о Господе в твоей православной и послушной пастве… В залог таких завещаний твоей благочестивой душе, вручаю тебе сей священный древний архиерейский жезл, по преданию дошедший до нас от руки самого нашего первосвятителя Стефана» [Приложение 22]. В ответном слове новопоставленный епископ Феофан отвечал, что он вступает в архиерейское служение в трудное, смутное время, когда много стало «сынов противления, которые сами отторгшись от Церкви Христовой, порвав с нею всякую связь, стараются отторгнуть от нея и основное тело ея – простой русский народ… расхищается богатство православной церковной народной души… В такое-то время бурного дыхания духа нечиста, духа злобы, Ты, Господи, призываешь меня быть кормчим в Церкви Христовой! Слаб и немощен я! Но верую, Господи, что если ТЫ призываешь меня к сему высокому служению, то Ты же ниспошлешь силы мне к достойному прохождению его» [Приложение 23]. Владыка Феофан просил помощи, руководства и молитвенной поддержки Пермского архиерея в его служении.
Епископ Соликамский Феофан (Сергий Петрович Ильменский) родился 26 сентября 1867 г. в семье дьячка церкви с. Окатная Маза Хвалынского уезда. Рано осиротел и воспитывался матерью и дядей – протоиереем Димитрием Алексеевским, скромным сельским священником. В 1888 г., после окончания Саратовской Духовной Семинарии, поступает в Казанскую Духовную Академию, из которой выходит в 1892 г. кандидатом богословия. Начинаются труды будущего архипастыря, связанные с воспитанием юношества, преподаванием в светских и духовных учебных заведениях. В 1894 году Сергий Ильменский рукоположен в сан священника к Саратовскому кафедральному собору. Но и в священническом сане о. Сергий не оставляет преподавательскую деятельность, и несет новое послушание – редактирует «Саратовский Духовный Вестник». На попечении рано овдовевшего священника остались дочь и престарелая мать.
«Но вот я свободен! Мать похоронена, дочь воспитана! Чудный дивный Валаам привлек мое внимание, и в святой обители его думал найти себе убежище и покой от бурных волн житейского моря», — вспоминает Владыка Феофан в своем слове на хиротонии [Приложение 23]. В 1913 г. о. Сергий Ильменский по прошению зачислен в братство Валаамского монастыря [32. С. 74], 14 августа 1914 г. пострижен в монашество с именем Феофан, а 14 сентября 1914 г. возведен в сан архимандрита [32. С. 76]. Архимандрит Феофан возвращается в родную епархию на должность смотрителя Балашовского духовного училища, а в сентябре 1916 г. получает назначение на должность ректора Пермской Духовной Семинарии. 25 февраля 1917 г архимандрит Феофан был хиротонисан во епископа Соликамского. Знаменательно, что в хиротонии участвовал викарий Вятской епархии епископ Глазовский Павел, который в 1903 – 1904 гг. был настоятелем Соликамского Свято-Троицкого монастыря [Приложение 24].
Местом жительства викарного архиерея определен Соликамский монастырь, где он пребывал на правах настоятеля. Но недолго оставался Владыка Феофан в Соликамске – только лето 1917 г. Уже с 9 августа, после отъезда епископа Пермского и Кунгурского Андроника на Поместный Собор, и до его возвращения перед Рождеством 1918 г., епископ Феофан исполняет обязанности по управлению епархией.
С 1 февраля 1918 г. Владыка Феофан вновь временно управляет епархией. 4 февраля он возглавил в Перми небывалый по многолюдству крестный ход, проводившийся в связи с гонениями безбожных властей на Церковь. В это время осложняются отношения между Церковью и властями в Соликамске. Чтобы образумить не в меру лояльных, чуть не дружелюбных к большевикам-богоборцам участников Соликамского городского собрания духовенства, прошедшего 4 марта 1918 г., в журнале этого собрания Владыка наложил очень резкую, обличающую резолюцию [Приложение 25].
11 апреля Владыка Андроник возвращается в Пермь. В ночь на 4 июня он был арестован, а 7 июня принял мученическую кончину от богоборческих властей. В церквях епархии после ареста архиерея были прекращены богослужения, и власти вынуждены 7 июня дать телеграмму в Соликамск: «Соликамск Совдеп. Разрешите беспрепятственно епископа Феофана Пермь точка Сообщите епископу. Отд Управления Окр Совдепа» [4. Л. 29]. В фондах ГАПО есть документ, на котором собственноручная резолюция Владыки датирована 28 сентября 1918 г. (ст. стиль) — следовательно, в это время он был еще на свободе. В записях Пермского летописца есть указание, что епископ Феофан арестован в октябре, а убит в декабре 1918 г. В. Королев приводит такое описание мученической кончины Соликамского архипастыря: «Большевики панически оставляли Пермь под натиском войск Колчака. Стояла суровая тридцатиградусная стужа. Богоотступники в ночь на 11 декабря (ст. стиль) 1918 г. привели Епископа Феофана на берег уже замерзшей Камы, и, после истязаний с многократным погружением в воду, утопили архипастыря». 2.08.1998 г. Владыка Феофан был причислен к лику местночтимых святых Пермской епархии, а в 2000 г. состоялось всецерковное прославление. Более подробные материалы к житию священномученика Феофана епископа Соликамского содержатся в книгах В. Королева [30. С. 118 – 150; 32. С. 66 – 89].
После мученической кончины епископа Феофана настоятелем монастыря становится архимандрит Хрисанф – последний настоятель обители. Но формально это уже не монастырь, с июля 1918 г. обитель официально имеет статус трудовой артели. Богородице-Скорбященский храм становится приходским. К сожалению, нам не удалось найти архивных данных, содержащих точную дату ликвидации трудовой артели, в которую входила последняя братия обители. Ориентировочно местные историки и краеведы считают 1928 год датой закрытия монастыря.
Кроме упомянутых выше настоятелей в числе братии монастыря были очень интересные люди. Так, например, в архиве обители хранится личная переписка казначея иеромонаха Николая [10] [Приложение 7], прибывшего в Соликамск из Верхотурского Свято-Никольского монастыря. Казначей иеромонах Мемнон, бывший в числе братии Соликамского монастыря в 1870-х годах, в следующем десятилетии в сане архимандрита становится настоятелем Абалакского монастыря [Приложение 8].
С 1896 г. в числе братии монастыря находился Иосиф Говязин, исполнявший послушание регента правого хора. В 1903 году его приглашали на певческие курсы в Пермь. Известный пермский руководитель народных хоров А. Городцов писал архимандриту Тихону: «Очень хотелось бы видеть на курсах такого преданного делу человека, как регент вашего хора» [16. Л. 214].
В начале 1890-х годов в Соликамском монастыре жил сын чердынского священника Павла Тетюева – Александр, будущий священномученик, убиенный богоборческими властями в 1937 г., прославленный в соборе новомучеников и исповедников Российских. Дочь о. Александра вспоминает рассказ отца о его детстве: «Когда Саша заканчивал четвертый класс городского училища, отец Павел, будучи отцом строгим, чтобы сын не избаловался, увез его в Соликамск. Настоятель здешнего мужского Вознесенского монастыря согласился оставить Александра в монастыре. Жил он в келье монаха Хрисанфа (позднее архимандрит Хрисанф). В монастыре Саша помогал убирать храм и келью, учился петь в хоре. Монахи научили его счетоводному делу… Вечером Хрисанф обучал Сашу арифметике, истории, православной религии, словесности. В возрасте 18 лет Александр… получил документ на право преподавания в начальной церковной школе. Семейное религиозное воспитание, монастырская жизнь, влияние архимандрита Хрисанфа побудили Александра Павловича оставить учительство. Архимандрит Хрисанф благословил Александра стать священником» [40. С. 6].
Нужно отметить, что в Соликамский монастырь, судя по доступным нам документам, с середины XVIII века и до его закрытия направлялись клирики и миряне мужского пола на епитимии по приговорам духовных и светских властей. Именно таким образом попал в Свято-Троицкий монастырь за утерю важного письма помогавший дяде, служившему на почте, будущий писатель Ф.М. Решетников [Приложение 16]. Воспоминания о монастырской жизни нашли отражение в его творчестве.
Интересный рассказ о пребывании в стенах обители содержится в биографических заметках жителя Соликамска Ф. А. Буторина [23. Л. 6]. В детстве его с друзьями-безобразниками полиция «передала в мужской монастырь, где нас там обучали пению, сшили нам монашескую одежду, а в церкви маленькие ризы, рано утром будили молиться богу. В церкви наша обязанность была разжигать лампады, паникадилы, раздувать кадило, подавать и брать его у попов, носить подсвечники, в кельи мы должны были чистить одежду, сапоги, мыть пол, самовар чистить и др. посуду, ставить самовар, подавать чай монаху, прикрепленному к тебе, в общем, как послушник, прислуга. За все неправильные действия на нас налагалась эпитимья – молиться богу по 40 поклонов вечером после всех трудов. Нас в монастыре было 6 человек, трое были добровольцы, как-то: Шитиков Никита, Завьялов Александр, Чудинов Анатолий, которые впоследствии вышли попами, а мы – Лебедев Василий, Буторин Федька, Надымов Александр — решили бежать сразу же, прожили мало время, все кругом охранялось и запиралось, вырваться было трудно, но ход мы избрали через колокольню, которая невысокая, можно по веревке слезти на крышу церкви, а потом и на землю, бывшую Спасскую улицу. Звонарь монастыря был слепой, колокольню запирал на замок, нам доверял затворять, мы ее не затворили и в 3 часа ночи отрезали веревки от колоколов, по ним спустились, обожгли себе пальцы, но все же вырвались». Нужно ли говорить, что подросший Федор Буторин встал в ряды большевиков.
В разное время существования Соликамского монастыря число братии значительно варьировалось. Первые сведения о числе братствующих находим за 1614 год: это «келарь Максим, старец казначей Ияков, да старец Вассиан, да старец Лонгин», вкладчики Василий и Иван Анофриевы дети, Андрей Кондратьев сын, и по документам 1613 г. поминались келарь старец Никифор и старец Иосиф [38. С. 592].
По переписи Кайсарова в монастыре 35 человек братии, не считая «служебников», в число братии не входивших и живших на конюшенном дворе [38, С.591].
При игумене Варсонофии, в 1684 г. в монастыре только старцев, начальствующих над различными послушаниями, было десять: кроме келаря и казначея, были старцы «кладной», «больнишной» и др. [38. С. 590].
При игумене Макарии в 1737 г. братия монастыря за один год увеличилась тринадцатью вновь постриженными монахами [Там же].
В переехавшем в Соликамск Истобенском монастыре по ведомости на вторую половину 1795 г. было: настоятель, иеромонах-казначей, вдовые священник и диакон, проходящие монашеский искус, пономарь и чашник. То есть до полного штата по третьему классу монастырю не хватало еще трех иеромонахов, иеродиакона, «одного просвиряка и одного клюшника и хлебодара» [3. Л. 163 – 164 об.]. Кроме того, в монастыре был «подьячий и восемь человек служителей».
В середине 1860 гг. в Соликамско-Истобенском Свято-Троицком монастыре в числе братии были: «настоятель, казначей, два иеромонаха, один священник в малом пострижении, один иеродиакон, штатное число послушников» [Л10. С. 32].
По отчету за 1878 год в Соликамском-Истобенском Свято-Троицком третьеклассном мужском монастыре состояли: настоятель – архимандрит, казначей, 2 иеромонаха и один священник белец, 2 иеродиакона (один из них на послушнической вакансии) и 3 послушника. Против штатного расписания недоставало одного иеромонаха и одного иеродиакона [14 Л. 15].
В «Ведомости о состоянии монастыря» за 1901 г. значится, что в этом году в штате монастыря были: настоятель, 3 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 монаха, 5 послушников и 7 бельцов.
В 1902 году состав братии изменился незначительно — в числе братии были: настоятель, 3 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 монаха, 5 послушников и «6 человек проживающих в качестве послушников» [15. Л. 174].
В 1903 г. в отчете о составе братии кроме настоятеля – епископа Кунгурского Павла — значатся: наместник архимандрит Тихон, 3 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 монаха, 3 послушника, 8 человек бельцов, и один престарелый заштатный священник. [16. Л. 214].
В 1904 г. в штате монастыря состояло: настоятель – епископ Кунгурский Павел, наместник – архимандрит Тихон, казначей – иеромонах, 2 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 монаха, 4 послушника, в том числе 3 рясофорных, и 8 человек «проживающих в качестве послушников для исполнения клиросного и других послушаний» [18. Л. 72]. По штату монастыря третьего класса было положено: настоятель, казначей, 4 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 послушника – т.е. до штатного состава не хватало 2 иеромонахов, но сверх штата на испытании было 8 человек так называемых «бельцов» [18. Л. 75].
В 1907 году братии было: настоятель, казначей, 3 иеромонаха, 2 иеродиакона, 4 монаха, 2 послушника и 10 человек бельцов [18. Л. 109].
В справке о монастыре, помещенной в «Адрес-календаре Пермской Епархии на 1911 год» читаем: «Число монашествующих: 2 архимандрита, 5 иеромонахов, 2 иеродиакона, 7 мантейных монахов, 2 рясофорных и 20 послушников» [28. С. 117].
К 1 января 1917 г. в братии монастыря состояло: настоятель — епископ Соликамский Сергий (Лавров), два архимандрита, 7 иеромонахов, 5 иеродиаконов, 10 монахов, 6 «черноризцев» — иноков, 8 бельцов [Приложение 12]. Это сведения из последнего сохранившегося годового отчета монастыря правящему архиерею и Пермской Духовной Консистории.
ПРОСМОТРЫ (214)